Pokazuha.ru
Автор: Serj Utkin
Ссылка: http://pokazuha.ru/view/topic.cfm?key_or=1517213
Урок русского матерного. Рассказ из сборника "История болезни"
Творчество > Проза (свое)
Что-то последнее время в телевизоре всё чаще требуют русский матерный запретить. Видимо, более важных проблем в России не осталось.
Я, к слову, русский мат начал изучать ещё в детстве. Матушка моя родом из крестьян, в Питере работала сперва на речфлоте, затем на железной дороге, потом дворником, после санитаркой. Поскольку рабочий класс предпочитал изъясняться преимущественно матом, то я кое-что услышал и запомнил. Правда, долгое время свои познания нецензурной лексики успешно скрывал. Прокололся в возрасте одиннадцати лет.
У меня по наследству от бати плохие зубы. Очередной зуб не выдержал частых пломбирований и был удалён, но как-то неудачно. Корень в десне остался и дал мощнейшее нагноение, перекосив мою морду лица. В детской стоматологии на мою рожу посмотрели и выкатили направление в больницу имени Раухфуса. Там долго церемониться не стали, на второй день с утречка зашвырнули меня на операционный стол. На морду накинули намордник с эфиром, это наркоз такой, я с трёх вздохов улетел куда-то…
Прочухался часа через два, в палате. Во рту куча марли и вкус крови, башка трещит, челюсть ноет. Прибежала медсестричка, чего-то внутривенно вкатила. А сама старается на меня не смотреть, дёргается чего-то и даже вроде как хрюкает. Я, по причине болезненного состояния, особо над этим задумываться не стал, опять отрубился.
На утреннем осмотре у врача, который меня оперировал, тряслись руки. И медсестричка опять дёргалась и вроде как хрюкала. И почему-то только при виде меня. На других смотрят – нормально. А от меня старательно отворачиваются, дёргаются и хрюкают.
На третий день дёргаться стали меньше. Хирург поинтересовался с кем я живу и кем моя мама работает.
Только на восьмой день, перед самой выпиской, я упросил врача рассказать в чём дело. Оказалось, что, когда мне десну прочистили и вынули из пасти все распорки, я выдал заряд чудовищного мата. Что именно я наговорил врач мне так и не поведал, только опять затрясся. От хохота.
До сих пор не знаю, что же я там такое откаблучил…
Но всё же до самого моего поступления на "Ленинец" я старался не материться. Просто надобности такой не было. Другое дело на производстве, там без мата никак.
Был во времена перестройки такой анекдот:
В целях повышения культуры производства решили запретить работягам материться. Тут же производительность труда упала втрое. Стали разбираться, пригласили бригадира-передовика. Спрашивают:
– Почему работать хуже стали?
– Да потому что раньше проще было! Крикнешь Петровичу "Подай вон ту х…вину!" и он несёт нужную оснастку. А сейчас полчаса объяснять приходится…
Шутки шутками, а частенько мат экономил время и нервы. Бывало, что и жизнь спасал. Помню, однажды электрик волшебной, но совершенно нецензурной фразой остановил замечтавшегося прохожего, собравшегося влезть за ограждение с табличкой "Осторожно, высокое напряжение". Согласитесь, заклинание электрика гораздо доходчивей, нежели вежливое "Не могли бы вы изменить направление своего движения, дабы не попасть в зону высокого напряжения и не подвергать свою жизнь опасности поражения электротоком".
Одно огорчало – слишком уж однообразно матерились. Я к тому времени уже прочитал "Свод проклятий" Герберта Уэллса и был полностью солидарен с профессором Гнилстоком. Два-три избитых временем и частым употреблением всем известных слова, изрыгаемых по поводу, а чаще без всякого повода. Прямо как в ещё одном анекдоте:
В разведшколе ЦРУ готовят шпионов к заброске в Советский Союз. Урок русского языка, курсант спрашивает преподавателя:
– Скажите, профессор, во фразе "Кто за колбасой последний?" в каком месте должен стоять неопределённый артикль "мля"?
Поэтому я старался сквернословить пореже. И ни в коем разе не материться в присутствии Юрия Викторовича Парфёнова, чьё искусство строить многоэтажные словесные конструкции вызывало искреннее восхищение. Как-то раз я решил поинтересоваться где же Юра этой премудрости набрался.
– Да разве ж это мат? – Искренне удивился Юрий Викторович. – Это так, лёгкое баловство. Настоящий мат я услышал, когда мне семнадцать лет было. Решили мы с приятелем винца испить, уж не помню по какому поводу. А, скорее всего, без всякого повода. Предков дома не было, брательник где-то шлялся, так что сели у телевизора и культурно уговорили бутылочку портвея. Показалось маловато. А в доме выпивки нет, надо в магазин шлёпать. Оделись. На улице уже октябрь был, морозец, асфальт ледком покрылся. Аккуратненько доползли до "стекляшки", взяли ещё "огнетушитель", собираемся обратно шлёпать. А погода!.. Вечер, небо чистое, солнышко светит! Воздух морозный, прозрачный!.. Стоим, балдеем. И тут откуда ни возьмись виденье чистой красоты. Идёт потрясающе красивая молодая женщина, лет двадцати пяти, тоже слегка под газом. Фигурка стройненькая, на ножках сапожки на шпильках, брючки модные в обтяжку, шубка коротенькая, шапка меховая. У нас в зобу дыханье спёрло. Стоим два балбеса рты раззявив. А она идёт, на нас смотрит, улыбается и того не замечает, что перед входом в магазин лужица замёрзшая. Поскользнулась, конечно, упала. Я только метнулся к ней, хотел помочь даме подняться. И снова остолбенел. Красавица завернула такую матерную тираду!.. Минут на семь, без единого повтора!
Юрий Викторович снял очки, протёр стёкла, снова водрузил оптику на нос.
– Понимаешь, Серёга, без единого повтора!