Как воевали русские: Атака мертвецов

99 лет назад, 6 августа 1915 года, произошло то, что вошло в мировую военную историю под названием «атака мертвецов».
Именно тогда появилась крылатая фраза: "Русские не сдаются!!!"

99 лет назад, за четверть века до рождения этой крылатой фразы, произошло событие, которое полностью его затмило. Солдаты императорской российской армии доказали, что даже смерть не может быть уважительной причиной прекращения сопротивления. 6 августа 1915 года произошло то, что вошло в мировую военную историю под названием «атака мертвецов».

История подвига
Российская империя имела перед Первой мировой войной на своих западных рубежах три крепости, одна из которых, Осовецкая, в шутку называлась «игрушечной», настолько скромно она смотрелась даже на фоне своих соседей – Брест-Литовска и Новогеоргиевска:

В случае перехода германской армии в наступление командование просило Осовецкую крепость продержаться 48 часов. Крепость держалась полгода. Но обо всем по порядку.
Боевое крещение крепость приняла уже через месяц после объявления войны — в сентябре 1914 года, когда немецкая армия с марша попыталась взять крепость (40 батальонов ландвера против одного российского пехотного полка) — и понесла такие потери (только убитыми и ранеными — 6000 человек), что спешно откатилась на исходные позиции — менять нижнее белье и читать «Мануал по штурму крепостей «для чайников». Где наверняка написано, что если даже какой-то идиот и назвал крепость «игрушечной», то это еще не повод штурмовать ее в лоб, особенно когда гарнизон по отчетам инспекции 1913 года «показывает результаты весьма отрадные».
Оправившись и подготовившись, в январе 1915-го немцы начали осаду крепости уже по всем правилам. Для этого были доставлены знаменитые «Большие Берты» — осадные орудия 420-мм калибра, 800-килограммовые снаряды которой проламывали двухметровые стальные и бетонные перекрытия. Воронка от такого взрыва была пять метров глубиной и пятнадцать в диаметре — полный эквивалент «Звезды смерти» в реалиях Первой мировой. Чисто для контекста — когда из «Берт» начали стрелять по фортам Льежа, бельгийский гарнизон, до этого стойко оборонявшийся, вдруг решил, что он полностью исполнил свой долг, и начал разбегаться.
Немцы подсчитали, что для принуждения к сдаче крепости с гарнизоном в тысячу человек достаточно двух таких орудий и 24 часов бомбардировки: 360 снарядов, каждые четыре минуты — залп. Под Осовец привезли четыре «Большие Берты» и 64 других мощных осадных орудий, всего 17 батарей.
Перед штурмом к коменданту Осовца генералу Бржозовскому прибыл германский парламентер. Лощеный кайзеровский офицер заявил, что на этот раз крепость не устоит перед штурмом, и предложил капитулировать, ибо немцам дорого время, а германские пушки, «Цеппелины» и «Альбатросы», так и так разнесут и крепость, и ее гарнизон. На что генерал Бржозовский предложил немцу добровольно остаться в крепости на время штурма и дать расписку, что германец согласен, что его повесят, если крепость устоит. Крепость устояла…

Самый жуткий обстрел был в начале осады. 25 февраля немцы открыли огонь по крепости, доведя его 27 и 28 февраля до ураганного; так продолжалось до 3 марта. За несколько дней ужасающего обстрела по крепости было выпущено до 250 тысяч только тяжелых снарядов! А всего за время осады — до 400 тысяч (!), пишет военный историк С. Хмельков.

Как вспоминали оставшиеся в живых защитники крепости, кирпичные постройки разваливались, деревянные горели, слабые бетонные сооружения давали огромные отколы в сводах и стенах. Проволочная связь была прервана, шоссе испорчено воронками; окопы, пулеметные гнезда и легкие блиндажи стирались с лица земли. Над крепостью нависли тучи дыма и пыли. Вместе с артиллерией крепость бомбили немецкие аэропланы.

«Страшен был вид крепости, вся крепость была окутана дымом, сквозь который то в одном, то в другом месте вырывались огромные огненные языки от взрыва снарядов; столбы земли, воды и целые деревья летели вверх; земля дрожала, и казалось, ничто не может выдержать такого ураганного огня. Впечатление было таково, что ни один человек не выйдет целым из этого урагана огня и железа». (Майор Спалек, журнал «Сапер и инженер войсковой»)
В лучших традициях просвещенной Европы, чтящей рыцарство и благородство, которые затем переняли соколы НАТО, тяжелые орудия немцы расположили за пределами досягаемости крепостной артиллерии и чувствовали себя настолько безопасно, что даже не маскировались – 15-сантиметровые крепостные пушки выпуска 1885 года их не доставали. Зато прекрасно доставали бывшие до сих пор в резерве и поэтому молчащие морские пушки системы Канэ…
Артиллерийская дуэль двух (всего двух!) этих пушек против 17 батарей осадной артиллерии (четыре крупповские «Берты» калибром 42 см, 16 тридцатисантиметровок, часть из них — чешские «Шкоды», столько же орудий калибром 21 см, двадцать пятнадцатисантиметровок и 12 длинноствольных пушек калибром 107 мм) закончился с позорным счетом 8:1 в пользу русских. После чего немцы спешно свернулись и отправились читать вторую часть вышеупомянутого мануала, где говорится о вреде высокомерия и пользе маскировки, особенно в сражениях с «неправильными варварами».
Да-да, господа, именно варварами называли потомки благородных тевтонов российское имперское офицерство, свободно говорящее на трех-четырех языках и через одного чаще бывающих в Париже, чем в Москве. А вы думали, что варварами мы стали для Европы после 1917-го? Ну-ну…
У Осовца не было летописцев, имена его героев неизвестны. В архивах не сохранилось расписание расчетов двух 150-миллиметровых орудий Канэ, прямыми попаданиями уничтоживших немецкие 420-миллиметровые «Большие Берты». Они совершили подвиг — и остались безвестными.
А кем был тот солдат, чей пулемет прижал к земле ворвавшихся на русские позиции пехотинцев 14-й дивизии ландвера? Под артиллерийским огнем погибла вся его рота, а он каким-то чудом выжил и оглушенный взрывами, чуть живой выпускал ленту за лентой — до тех пор, пока германцы не забросали его гранатами. Пулеметчик спас позицию, и возможно, всю крепость. Его имя никто не узнает никогда. Но мы должны, мы обязаны его помнить, безымянного, именно для того, чтобы не стать этими самыми варварами.

В конце июля противник приблизился своими окопами на 150-200 м к проволочным сетям Сосненской позиции и все-таки продолжал вести какие-то земляные работы впереди своих окопов. Гарнизон Сосни не понял этих работ — только потом выяснилось, что это была подготовка к газобаллонной атаке.
6 августа 1915-го стало для защитников Осовца черным днем: немцы применили отравляющие газы. Газовую атаку они готовили тщательно, более 10 дней терпеливо выжидая нужного направления ветра. Развернули 30 тщательно замаскированных газовых батарей в несколько тысяч баллонов. И 6 августа в 4 утра на русские позиции потек темно-зеленый туман смеси хлора с бромом, достигший их за 5-10 минут. Газовая волна 12-15 метров в высоту и шириной 8 км проникла вперед на глубину до 20 км. Противогазов у защитников крепости не было…
«Все живое на открытом воздухе на плацдарме крепости было отравлено насмерть, – вспоминал участник обороны. – Вся зелень в крепости и в ближайшем районе по пути движения газов была уничтожена, листья на деревьях пожелтели, свернулись и опали, трава почернела и легла на землю, лепестки цветов облетели».
9-я, 10-я и 11-я роты Землянского полка погибли целиком, от 12-й роты осталось около 40 человек при одном пулемете; от трех рот, защищавших Бялогронды, оставалось около 60 человек при двух пулеметах. Германское командование было настолько уверено в успехе, что велело запрячь обозы. Обратим внимание на цифру – 160-200 человек, остатки еще трех рот были немногочисленны, пострадало от газов и подкрепление. Им-то и предстояло сразиться с 8-й немецкой армией.
Вот собственные слова германского генерала Людендорфа: «8-я армия вдвинулась в узкое пространство между Наревом и Белостоком для взятия с юга Oсовца». 14 батальонов ландвера, не менее 7 тысяч человек, двинулись вслед за волной газов. Они шли не в атаку. На зачистку. Будучи уверенными в том, что живых не встретят. То, что произошло дальше, прекрасно описал публицист Владимир Воронов:
«Когда германские цепи приблизились к окопам, из густо-зеленого хлорного тумана на них обрушилась… контратакующая русская пехота. Зрелище было ужасающим: бойцы шли в штыковую с лицами, обмотанными тряпками, сотрясаясь от жуткого кашля, буквально выплевывая куски легких на окровавленные гимнастерки. Это были остатки 13-й роты 226-го пехотного Землянского полка, чуть больше 60 человек. Но они ввергли противника в такой ужас, что германские пехотинцы, не приняв боя, ринулись назад, затаптывая друг друга и повисая на собственных проволочных заграждениях. И по ним с окутанных хлорными клубами русских батарей стала бить, казалось, уже погибшая артиллерия. Несколько десятков полуживых русских бойцов обратили в бегство три германских пехотных полка! Ничего подобного мировое военное искусство не знало. Это сражение войдет в историю как «атака мертвецов«».

Что такого увидели семь тысяч немцев? Если бы эти 60 человек стреляли — и пусть даже стреляли чертовски метко, а не как отравленные умирающие полулюди, — то их бы даже не заметили. Но эти 60 человек просто встали, шатаясь, каждый сам по себе, и молча пошли в штыковую атаку. И семь тысяч немцев побежали.
«Вот лежишь ты, раздираемый изнутри на куски, — реконструирует события уже наш современник, — если и ползет перед тобой по травинке муравей или плывут облака в небе, то никаких у тебя возвышенных мыслей, как у Болконского под Аустерлицем про Бога и душу, разве что кроме матерных, и не ждешь ты никаких приказов, и звание свое не помнишь, и чувствуешь только страшные боль и обиду. По правую руку от тебя одни мертвые, и по левую руку от тебя одни мертвые. Все мертвые. И ты мертвый. Остался ты, наверное, один, и жить тебе, может, осталось пять минут, в муках и кровавой рвоте.
И тут обожженными глазами ты видишь за зеленым туманом семь тысяч немцев. Сами идущих к тебе. Представляете, КАК они обрадовались?
Слышишь ли ты, что кто-то кричит команду, и нужна ли она тебе, мертвому? Знаешь ли ты, что встанешь не один, и есть ли для тебя разница? Остановит ли тебя пуля или три, если ты все еще можешь идти? У тебя есть целых пять минут, чтобы отплатить за свою смерть и за смерть всех своих товарищей, чтобы убить много, много немцев, целых 7 тысяч, и тебе надо торопиться, чтобы убить их побольше».
Думаю, злых людей немцы не испугались бы, осатанение на войне — дело обычное. И побежали они не как трусы, но как люди, увидавшие перед собой то, что живому человеку видеть не положено. Мертвых людей. Мертвых полуразложившихся людей, которые шли их убивать, в полный рост, через пули в упор. Торопились, колдыбали, падали, все равно ползли, и видно было, что они очень рады тебя видеть и очень хотят тебя убить. И действительно стали убивать. А когда немцы убежали, они умерли…
Крепость немецкие войска больше не штурмовали…

Может быть, именно тогда, в Первую мировую, русские солдаты показали что-то такое, от чего планы наших западных благодетелей поменялись на ходу. Может, именно тогда они решили больше этой ошибки с русскими не допускать. Особый случай. Газы, артподготовка, газы, артподготовка, газы, артподготовка, газы и артподготовка, но так никогда и не идут в атаку, даже на пустое, трижды и десятикратно перепаханную русскую позицию. Потому что могут встать оттуда один из ста, один из тысячи, ниоткуда, из-под земли, умирающие, блюющие кровью, падающие и встающие, но очень счастливые русские — оттого, что наконец-то могут до тебя добраться…
А только-то и надо — играть с русскими по-честному.
Мы не злые. Просто не надо давать повод!!!

- сразу в цитатник  [x]
- редактировать  

Понравилось? Поделись с друзьями: