Разное > Истории
жизненно, жизнь, записки
[все теги сайта]
Две дамы на остановке.
– А что она удивляется, что увели. На нём же написано, на лбу крупно написано – уведите меня, я уводимый! И взгляд как у щеночка.
Рынок.
Грузчик, прикативший тележку с ощипаными курями, смотрит на этих курей с грустью и говорит продавщице:
– Тоже думали, что жизнь вечная, а оно вон как.
В книжном.
Полка со всякими диетическими книжками.
Пышечка лет тридцати долго выбирает, в правой руке держит «Худеем быстро», в левой – «Худеем вкусно».
На кассе платит за «Худеем вкусно».
В магазине, в винном отделе, у полок высшей ценовой категории, бомжеватого вида мужик другому, такому же:
– Юра, глянь своими глазами, оно столько стоит?! За ноль семьдесят пять столько?! Это ж как надо любить выпить!
В отделе электротоваров, пожилая дама продавцу:
– Извините, мне кажется или у этого торшера действительно развратный вид?
В маршрутке рядом со мной интеллигентная бабушка с внуком лет шести.
Внук системы «шило в попе» – мне:
– Хотите, я вам стишок расскажу?
Бабушка, в ужасе:
– Николаша, тот стишок нельзя рассказывать!
Ухоженной даме в роскошной шубе либо сесть рядом с пьяноватым гражданином, либо стоять.
Нацелилась ехать стоя, но тут вступает водитель:
– Так, женщина, или сели, или вышли!
Дама фыркает, но пристраивается на самый краешек сиденья, стараясь не коснуться соседа.
Тот поворачивается, долго смотрит на нее и говорит:
– Какие у вас красивые глаза!
Дама смущается:
– Ну что вы, глаза как глаза.
Но садится поосновательнее.
– Не-е-е, редкие глаза. Эх, девушка, был бы я не я, а другой, закружил бы вас!
Зоомагазин.
Отец с хмурой дочкой-подростком:
– Мы у вас в феврале двух хомяков покупали, мальчиков, вот чек, приплод вам сдавать?
Декабрь, наснежило, подморозило, тает, обычная наша погода.
В троллейбусе сижу напротив старичка, смотрим в окно, за окном упитанный бегун трусцой поскальзывается и как-то очень смачно шлепается на пятую точку прямо в лужу.
Старичок – мне, философски:
– Они думают, что спорт – это здоровье.
Компания слегка подвыпивших дам предпенсионного возраста.
– Девчонки, а потом позвоним Михневичу и будем в трубку хихикать!
В магазине, взъерошенная тетка с чеком в руках, кассирше:
– Что вы мне тут насчитали? Какой еще творог? Я творога вообще не ем! Я его случайно в корзину сунула!
Собаковладелец, еле удерживает здоровенного добермана, рвущегося к мелкой шавочке.
– Грей, придурок, куда, она нам не пара!
Старушка строго выговаривает другой старушке:
– Вы, Полина Ивановна, сначала очки наденьте, а потом уже кокетничайте.
Мужик в подпитии, громко, на весь троллейбус:
– Уже еду. Не встречай меня. Ты расстроишься.
Местные дворники.
– Я этой фифе с седьмого этажа так и сказала: вот вы из себя интеллигенцию корчите, а на ваш мусор глянешь, так сразу понятно, что вам до интеллигенции, как мне до луны!
Дама в троллейбусе раздраженно говорит по телефону:
– Что ты плачешь?! Он у тебя как хронический насморк – ушел, но все равно вернется!
В студенчестве к родителям мне нужно было добираться так: из города А доехать на электричке до города Б, там пересесть на дизель и пилить на нём с остановками у каждой осины до города В, в городе В выскочить из дизеля, метнуться на автобус, впихнуться в него и, стоя на одной ноге (не факт, что на своей), дотрястись двадцать километров до города Д.
На окраине города В автобус поджидали те, кому сюда было добраться быстрее, чем до вокзала.
Каждый раз разыгрывался один и тот же спектакль.
– Возьмите, ну возьмите нас, ночь на дворе, а мы тут, посреди полей, – голосили страждущие.
– Да куда ж вас взять?! Некуда мне вас брать – битком набито! – сурово говорил шофёр, глядя вдаль.
– А мы как-нибудь бочком, бочком да и влезем, – льстиво заглядывали ему в глаза страждущие. – Мы ж не даром, мы ж заплатим, возьми нас, сирых и убогих, отец родной!
– Так у меня и билетов нету, – задумчиво сообщал в пространство шофёр.
– А мы вам заплатим, а вы уж потом сами!
– Ну, разве что бочком, – соглашался шофёр и открывал двери.
И все как-то влезали.
Не так уж важно, что домой я приезжала без выдранных с мясом пуговиц.
Влезали-то все.
И шофёр, собрав переданные ему полтинники, объявлял:
– Приеду на станцию, оформлю!
Не считая ссыпал собранное в карман.
И добавлял:
– Эх, мягкое у меня сердце, был бы женщиной – пропал бы!..
|