Рабочий день начался как обычно: примерно в половине двенадцатого я продрал глаза и соскрёбся с кровати. Ну да, я просыпаюсь в то время, когда все нормальные люди давно работают и уже подумывают об обеде. Зато когда все нормальные люди расходятся по домам, начинается мой рабочий день. Если, конечно, в этот день у нас запланировано выступление. А выступать зовут всё чаще: с полгода назад наша группа удачно засветилась на одном рок-фестивале, который снимало местное телевидение. Запись попала в Интернет, мигом разлетелась по блогам, тут же появилась небольшая армия фанатов... Повезло, одним словом.
Сегодня предстояло выступать в незнакомом клубе на Обводном канале. С одной стороны – почти центр Питера, не какой-нибудь Весёлый посёлок... С другой: с моей Петроградской стороны в те края ехать проблематично. Питер, конечно, не столица России, но что такое пробки в центре города нам тоже известно. Особенно во второй половине дня, когда народ начинает перемещаться из рабочих кресел на домашние диваны. А если ещё зимой, да перед Новым годом, когда население в панике ищет что купить в подарок... В такое время лучше всего сидеть дома, а если и ехать куда-то, то только на метро. Но тут облом: с клавишами на горбу я до ближайшей станции не дотащусь. Говорила мне бабушка – учись, Дима, играть на скрипке, будешь как Борис Семёныч из семнадцатой квартиры с футлярчиком ходить! А я как представил себя с этой скрипочкой да в нашем-то дворе – враз на дыбы встал. Позору не оберешься, пацаны проходу не дадут. Говорю: если уж вам так приспичило учить меня музыке, то только пианино! Ноты в сумку запихнуть можно, а пианино с собой никто не носит. Эх, знал бы я тогда, что придется синтезатор таскать!.. Сплошное мучение, особенно если нет своей машины. Знаю по себе, два года страдал, частников ловил, когда метро уже закрыто или попадалась особо вредная контролёрша.
Тэк-с. Пока я предавался воспоминаниям, успел освежиться, побриться и позавтракать. Пора выдвигаться в клуб. Клавиши с вечера упакованы в кофр, машина во дворе под окном, ключи и мобильник в кармане... Вроде, ничего не забыл.
Возле подъезда на лавочке обнаружился Лёха, местная достопримечательность. Лицо без определенного возраста, места жительства и занятий. Самое удивительное – не алкаш. Проверено, предлагали дармовую выпивку, отказывается наотрез. В остальном вполне типичный бомж: промышляет на помойках, иногда подрабатывает за копейки. Люди настолько привыкли к Лёхе, что кажется, будто он здесь был всегда.
– Привет, Димка!
Ещё одна отличительная черта Лёхи – знает по именам абсолютно всех жильцов нашего и соседних домов. Я всю свою жизнь в этом доме прожил, а половины соседей не знаю...
– Привет, Лёха. Как оно?
– Да нормуль. Гляди, какую сумку откопал!
Из-за спины Лёха вытащил потрепанную спортивную сумку синего цвета с крылатой эмблемой и надписью "АЭРОФЛОТ". Первую букву кто-то старательно соскрёб, так что и следа не осталось.
– Классная сумка. Продавать понесёшь?
– Не-е, себе оставлю. Раритет!
– Точно, раритет...
– А ты куда со своей пианиной навострился? Опять концерт?
– Опять. На Обводном клуб новый открыли, слыхал?
– Отож! Сходил, посмотрел. Здание старой фабрики переляпали.
– И не лень тебе было в такую даль таскаться...
– Это для тебя даль, а мне пять минут ходу.
Я только отмахнулся и потащил кофр к машине.

Навигатор в машине предложил несколько вариантов проезда из пункта "Дом" в пункт "Клуб", один другого хуже. Выбрав из трёх зол кратчайшее, порулил через центр. Как оказалось, решение было правильное, но дорога до клуба всё равно заняла почти два часа, так что времени на разгрузку, установку и саундчек оставалось в обрез. Припарковав машину на указанное охранником клуба место, я начал вытаскивать синтезатор и краем глаза заметил ехидно улыбающегося Лёху. Подшутить решил, зараза. На метро прокатился и сидит теперь, скалится, приколист хренов.
Видимо, Лёха учуял моё настроение и стёр улыбку с лица. Впрочем, дальше мне было уже не до него. Из-за пробок вся команда была не в духе, возникли проблемы с подключением аппарата, маленькая сцена и совершенно отстойнейшая акустика добавили адреналина. Всеобщими усилиями нам удалось настроить звук до уровня " терпимо", хотя желание оторвать уши звукорежиссёру клуба осталось.
Несмотря на все проблемы, отыграли неплохо, зал был в полном восторге и пришлось отыграть несколько песен на "бис". Закончили выступление уже за полночь. Быстренько отцепив аппарат и смотав провода, мы потащили инструменты на стоянку. Попрощавшись с ребятами, я подошёл к своей машине. Возле которой сидел Лёха с раритетной сумкой "ЭРОФЛОТ".
– Ты тут так и сидишь? – удивился я.
– Зачем? Я по округе прошвырнулся, домой сходил, потом опять сюда пришел. Немного ваш концерт послушал.
– Тебя в клуб пустили?
– А что такого? Макс, охранник, мой давний кореш. В клубе строительного мусора полно, Макс меня позвал вынести. Заодно и вас послушал.
– Ну и как тебе?
– Ниче так. До Эй Си Ди Си вам не дотянуть, конечно, но вполне.
– У нас лидер больше по Раммштайну тащится.
– Знаю, наслышан.
– Всё-то ты знаешь... – хмыкнул я, запихивая кофр на заднее сидение. – А как обратно теперь? Метро уже закрыто.
– Так же, как и сюда, – пожал плечами Лёха, – пешком дойду.
– Да ты обалдел! Ночь, зима! Замёрзнешь на хрен! Садись рядом с кофром, подвезу.
– Сиденье перепачкать не боишься? – ухмыльнулся Лёха.
– Боюсь, – в тон ему ответил я. – Потому на переднее и не предлагаю сесть. А сзади у меня синтезатор ездит, кофр на полу обычно валяется, грязь собирает. Так что сзади всё давно уже испачкано.
Лёха вдруг посерьёзнел:
– Спасибо, Дим, но не нужно. Я пешком дойду.
– Ну, как хочешь. Мое дело предложить.
Мороз уже основательно прихватил меня за рёбра, поэтому я предпочел запрыгнуть в машину. Дорога домой заняла минут двадцать – ночь, улицы пустые, красота! Немного царапала мысль, что оставил Лёху на морозе, но... Я же ему предлагал поехать со мной, верно?
Во дворе старинного доходного дома, где я живу, опять не было света. Кто-то из жилкомсервиса посчитал, что ночью во дворах освещение никому не нужно. Поэтому к своему подъезду пришлось ехать практически на ощупь, включив ближний свет. Дальний свет во дворе-колодце лучше не использовать, жильцы первых этажей крик поднимут. Но когда перед капотом возник незнакомый сугроб и я понял, что зарулил куда-то не туда, мне все же пришлось включить мощные фары.
Первое, что я увидел, это была сумка "ЭРОФЛОТ", висевшая на плече у Лёхи.
От неожиданности я вылетел из машины, словно меня ошпарили.
– Ты?! Как ты?!
Лёха недовольно поморщился.
– Фары выключи.
Совет был дельный. Прежде, чем выключить дальний свет, я оглянулся, пытаясь сообразить, куда я заехал и где мой подъезд. Сориентировавшись на местности, я выключил фары и заглушил двигатель. Тощий длинный силуэт Лехи выделялся на фоне белой стены трансформаторной будки.
– Рассказывай!
Я не увидел, но почувствовал что Лёха улыбается.
– Чего рассказывать? Сказку на ночь?
– Не валяй дурака! Рассказывай, как ты тут очутился!
– Пешком.
Его насмешливый тон меня взбесил.
– Да что ты мне тут крутишь! – заорал я. – Пешком он дошёл! С Обводного! На Петроградку! За двадцать минут!!!
– Тише ты, люди кругом спят. И ничего не за двадцать минут. Мне пяти хватило...
– Что?.. – только и сумел выдавить я.
Лёха шумно вздохнул. Силуэт порылся в сумке и мне в лицо ударил свет карманного фонаря.
– Пойдём.
– Куда? – пролепетал я.
– Тут недалеко.
Луч фонарика переместился с моего лица на утоптанный снег. Лёха уверенно потопал в дальний угол двора. Не знаю почему, но я пошел следом.
– Понимаешь, Дим, Петербург город уникальный. Конечно, его историческая часть, про новостройки не говорим. Здесь много чего удивительного, но самое необычное это его проходные дворы. Если знать дорогу, то можно пройти куда угодно значительно быстрее, чем если идти по улицам.
Я не успел даже рот раскрыть для нового вопроса. Лёха, не доходя до дверей подъезда, свернул к незаметной арке. Когда-то через эти ворота возили дрова и уголь, вывозили нечистоты до построения канализации. Теперь же ворота были наглухо замурованы. По крайней мере, я так думал до этой минуты. Но Лёха потянул на себя чугунную решётку ворот и та открылась, совершенно бесшумно, будто петли регулярно чистили и смазывали.
– Чего стоишь столбом? – оглянулся на меня Лёха. – Проходи.
Арка за решёткой не была прямой, она плавно сворачивала вправо, образуя эдакий полукруг. Света здесь тоже не было, но в ограниченном пространстве Лёхин фонарик казался ярче. Лёха аккуратно закрыл за нами ворота и двинулся вперёд. Несколько десятков шагов – и мы вышли в незнакомый двор.
– Где это мы?
– Потерпи две минуты, сейчас сам всё увидишь.
Лёха двинулся через двор. Снова арка с чугунной решеткой, закругляющийся проход и...
Мы очутились во дворе клуба на Обводном канале. Ошибиться было невозможно – я стоял в двух шагах от двери с табличкой "Клуб "Обводный". Служебный вход". Чуть дальше виднелась служебная стоянка, с которой я уехал около получаса назад.
Лёха повернулся ко мне, на лице его была довольная ухмылка.
– Видишь? И пяти минут не прошло.
Я лишь растерянно хлопал губами, словно вытащенная из воды рыба.
– Но... Но как? Это же... Невозможно! Мы же... Через Неву, через канал... Как???
Лёха пожал плечами.
– Я же говорил, что Петербург необыкновенный город. Только давай договоримся: все это останется между нами. Обещаешь?
– Почему?
Лёха нахмурился.
– Почему, почему... Представь, что я бандит, вор, убийца. Меня же никто никогда не поймает. Убил человека на Обводном, а через две минуты уже на Васькином острове засветился – алиби.
– На Васильевский отсюда тоже?..
– Тоже. По всему дореволюционному Петербургу "тоже".
Я не нашёлся, что сказать. Лёха задумчиво изучал снег под ногами, потом проговорил:
– Ну, так что, обещаешь не рассказывать? Я, конечно, могу тебя начать шантажировать...
– В смысле?
– В смысле: сказать, что пойду домой, а ты тут останешься, если слово не дашь. Машина твоя на Петроградке, метро закрыто, частника в это время поймать нереально, такси ты не вызовешь, поскольку телефон в машине остался...
Рука машинально дернулась в направлении кармана – всё верно, мобильника нет.
– Ладно, даю слово, что никому. Но...
Леха опять заулыбался.
– Ты хочешь знать как и почему. Постараюсь объяснить, только лучше у тебя на кухне. Угостишь чайком? Если, конечно, твои домашние не будут против.
– Не будут, всё семейство укатило в деревню.
– Отлично! Значит, никто не помешает.
Лёха двинулся обратно к арке и, взявшись за решётку, обернулся ко мне.
– Постой минутку.
– Чего ещё?
– Просто постой и прислушайся.
Я непонимающе уставился на Лёху.
– Ничего не слышу...
– Да ты не вокруг слушай, – досадливо поморщился Леха. – К себе прислушайся, к городу. Понимаешь? Эх, а ещё музыкант...

* * *

Спустя десять минут мы уже сидели на кухне в моей квартире на Петроградке. На плите закипал чайник, за столом сидел Лёха и разглагольствовал:
– Когда говорят о Петербурге, что в первую очередь вспоминают? Зимний, Петропавловку, Исаакий, Летний сад, Адмиралтейство... Спору нет, без них Петербург не был бы Петербургом. Но вот ты идёшь по Невскому или, скажем, Литейному, а вокруг дома. Простые дома, которые сейчас принято называть дурацким термином "фоновая застройка". А без этого фона Петербург невозможно представить! Вот ты у Смольного собора наверняка был?
– Конечно, был.
– Помнишь свои ощущения?
– В смысле?
Чайник на плите потребовал к себе внимания, норовя выплюнуть часть кипятка на пол. Выключив газ, я залил кипятком чайные листья в пузатеньком заварочном чайнике.
– Ты молодец! – похвалил Леха. – Правильный чай пьёшь, нынче все норовят из пакетика, побыстрей... Не чай, а издевательство над напитком.
– Так что ты про ощущения?
– А! Вот смотри: идёшь ты по площади мимо Смольного института к собору. И открывается тебе красота необыкновенная. Но чуть голову влево поверни – хана. Коробки железобетонные на площади, дальше к Неве халабуда какая-то сталинская... И всё, нет Петербурга. А почему?
– Почему?
– Да потому что Петербург как инструмент музыкальный! Не твой синтезатор электронный, а скрипка Страдивари! Или даже хороший симфонический оркестр! Где есть первые и вторые скрипки, альты и так далее! Ты его слушаешь и даже не даешь себе отчёта, что вот сейчас Борис Семёныч из семнадцатой вторую скрипку играет. Ты просто растворяешься в музыке. Но стоит Борису Семёнычу взять фальшивую ноту, и всё волшебство музыки рассыпается в прах. Так и с Петербургом: когда город только начали строить, его задумывали как единое целое. Со своей душой, со своим звучанием. Потом что-то переделывали, достраивали, звучание менялось, но оно продолжало очаровывать.
Лёха отхлебнул из протянутой кружки крепкого чая.
– Спасибо.
– Сахар бери.
– Ни в коем разе! Сахаром только вкус портить.
Несколько минут мы пили чай молча. Потом Лёха грустно вздохнул:
– Последние сто лет нашему городу тяжко приходится. Сколько всего переломали, уничтожили. Понастроили такого, что оторопь берёт. Много фальши зазвучало в петербургском оркестре. Но если прислушаться, то есть ещё чистые ноты. И тем, кто их слышит, Петербург открывается. Показывает такое, что обычному человеку представить невозможно.
– Значит, ты слышишь город?
– Получается, что так, – кивнул головой Лёха.

Дальше разговор не клеился. Выпив три кружки чая, Лёха засобирался на выход. На мой вопрос, где он собрался ночевать, Лёха отшутился, сказав, что с ночлегом у него проблем никогда не было. Я вспомнил, что в машине остался кофр с синтезатором, которому отрицательные температуры противопоказаны. Накинув куртку, я пошёл за инструментом, заодно провожая неожиданного гостя. У подъезда Лёха махнул рукой на прощание, забросил за спину сумку с надписью "ЭРОФЛОТ" и исчез в дальнем углу двора.
Вытащив из салона машины кофр, я на минуту прикрыл глаза и постарался прислушаться.

Город пел.

- сразу в цитатник  [x]
- редактировать  

Понравилось? Поделись с друзьями: