Где-то году в восемьдесят третьем слухи о скором расселении дома №13 на Тверской под капитальный ремонт стали реальностью. Несколько семей получили новое жильё в каких-то неведомых Ржевках-Пороховых, а новых жильцов на их место не заселили. Постепенно дом пустел, всё меньше окон светились по ночам. Люди ждали смотровых листков – кто с надеждой, кто с опаской.
Больше всего боялся переезда дядечка Лёшечка. Это был высокий, под два метра, старик, довольно плотного телосложения, но не толстый. Жил он в нашем же подъезде, только тремя этажами выше. Жил совершенно один, родни и близких почему-то не было. Говорили, что дядечка Лёшечка моряк на пенсии, всю жизнь бороздил моря и океаны, потому и семьей не обзавелся. Иногда, обычно по праздникам, дядечка Лёшечка действительно появлялся в морской фуражке и кителе, благоухающий "тройным" одеколоном сильнее обычного. Водки и коньяков дядечка Лёшечка не признавал. Но, надо сказать, норму свою он знал крепко и до полного свинства не напивался никогда.
Я, как всякая безотцовщина, всегда тянулся к взрослым мужикам. Помогал возиться с "Волгой" дяде Лёше из соседнего дома, возле милицейской общаги частенько отирался, много друзей тогда завёл… И с дядечкой Лёшечкой несколько раз болтали "за жизнь". Видимо, это приятельское общение и подтолкнуло его на дальнейшие действия.
Как-то раз, когда мать была на работе, в дверь квартиры позвонили. Глазка в двери не было, цепочки тоже. За дверью орала какая-то музыка, на вопрос "Кто там?" ответа не последовало. Часа через два звонок повторился. Я опять проорал "Кто там?" и, видимо, сумел переорать музыку.
– Серёжа, это дядечка Лёшечка!
Открыл дверь. Дядечка Лёшечка, будучи в изрядном подпитии, протянул мне маленький радиоприемник "Юнга". Был такой, стоил тринадцать рублей.
– Нравится?
Я обалдело кивнул.
– Тебе!
Отказаться я не сумел, дядечка Лёшечка тяжело потопал на свой этаж.
Вечером, малость протрезвев, дядечка Лёшечка сделал повторный визит, на этот раз уже к матушке. Долго они сидели на кухне, разговора я не слышал, знаю только суть:
дядечка Лёшечка боялся переезжать на новую квартиру, к незнакомым людям, потому просил взять его в мужья. Доводы были разумные: получим отдельную квартиру, а не комнаты в коммуналке. Деньги у него есть, пенсия хорошая, останется всё нам, только бы ему спокойно дожить свой век…
Но вот так, с бухты-барахты связаться с совершенно чужим, малознакомым человеком? Который матушке в отцы годился, а мне так просто в деды? Только ради денег? Не по душе всё это было.
Естественно, мать отказалась. Дядечка Лёшечка получил комнату в доме на улице Тельмана, рядом со строящимися домами. В один из тех домов через пару лет перебрались и мы. Частенько встречались во дворе, но дядечка Лёшечка нас уже не узнавал. То ли не хотел, то ли не мог. По словам всеведущих старух, дядечка Лёшечка все чаще впадал в беспамятство, никого не узнавал и всё порывался уехать домой. В свою комнату на Тверской. А найти дом не мог, не помнил, как ехать и куда идти.
Вскоре дядечку Лёшечку определили в психоневрологический интернат №10, откуда он периодически сбегал. Последний раз я его видел в ноябре 1988-го года. По двору, невзирая на шквальный ветер и снежную метель мчался высокий старик в распахнутом кителе и изломанной фуражке с треснувшим козырьком. Мчался в свой дом, которого у него никогда не было…

- сразу в цитатник  [x]
- редактировать  

Понравилось? Поделись с друзьями: